Дела врачей.
Хорошо известна американская статистика врачебных ошибок – от них страдают 25 процентов пациентов. Большинство случаев оборачиваются громкими судебными делами.
Достоверной российской статистики нет, поскольку большинство случаев неправильного лечения или заражения пациентов скрывается – таково мнение Госсанэпиднадзора.
Внутрибольничным заболеваниям недавно была целиком посвящена коллегия Минздрава. Там приводились ужасающие данные о нестерильном оборудовании, заражении при переливании крови и прочем. Вопрос об ответственности врачей всерьез даже не ставится.
О российской проблеме «залечим здорового» – очерк Ильи Зимина.
распечатать | все материалы выпуска | обсудить на форуме
ДЕЛА ВРАЧЕЙ
Это был банальный аппендицит.
Ночью стало плохо – медсестра спала, больной поднялся сам, упал и до утра пролежал на цементном полу. Разрыв сосуда, срочное переливание крови.
Старшего лейтенанта Вячеслава Темникова лечили в гарнизонном госпитале в Петербурге. Из десяти солдат-доноров двое оказались инфицированными. Один - со СПИДом, другой - с гепатитом С.
Аза Рахманова, главный иммунолог Санкт-Петербурга: «Причем здесь врачебная ошибка? Там была экстренная ситуация, там нужно было спасать жизнь больного».
У Темникова обнаружили и гепатит, и ВИЧ-инфекцию. Больного успокаивают – с этим живут долго. Он остался в армии, получил капитана, пытается наказать военных врачей, но тягаться с Минобороны – гиблое дело.
Вячеслав Темников: «Я думаю, за ними не одно кладбище».
Интернет-сайт военного госпиталя убеждает в компетентности персонала – «Мы не можем делать ошибок!».
Фрагмент старой кинохроники: «Самое главное в нашей стране - забота о пациенте. Это почетная обязанность доктора».
На 40-й день после смерти к могиле пришли с шоколадом и детскими игрушками.
Лев: «Для меня это был первый внук».
Молодая легкомысленная медсестра в Ижевске ошиблась флаконами. Вместо глюкозы вколола двум новорожденным смертельную дозу магнезии».
Лариса Русанова: «Носила три дня на капельницы, на четвертый не хотела, что-то чувствовала. Поцеловала на прощание».
Лекарство, предназначенное для беременных, вызвало у младенцев мгновенный паралич дыхательных путей. Они погибли на четвертый день после рождения, медсестра окончила училище с красным дипломом.
Михаил Рыбкин работал анестезиологом в реанимации, когда молодому пациенту потребовалась неотложная операция. Остановка сердца, смерть, уголовное дело. Коллеги-врачи убедили следствие – иного исхода быть не могло. И родителям погибшего в иске отказали.
Михаил Рыбкин, бывший хирург-реаниматолог: «Они, конечно, были недовольны. Но, вы поймите правильно, для анестезиолога любая смерть на операционном столе - беда. Это была одна из причин, почему я ушел из практической медицины».
Бывший реаниматолог теперь консультирует залеченных врачами пациентов.
Такую операцию делают без наркоза. Питерские нейрохируги сверлят череп, чтобы добраться до мозга и заморозить его участок. Метод разрекламировали как ноу-хау российской медицины – спасение от наркозависимости.
Андрей Самохвалов, бывший пациент: «Голова в тиски зажимается. Сверлится коловоротом. По 40 минут сверлят дырку».
Однако Андрею Самохвалову продырявили череп впустую. Отмучившись, он стал колоться героином снова. А в голове началось отторжение костной ткани.
Юрий Поляков, сотрудник Института мозга: «Мы никаких законов не нарушаем, делая свои операции. Просто никаких».
Александр Гофман, профессор НИИ психиатрии: «Им очень резкие вещи говорили. Один из врачей сказал: «Сажать вас надо за подобные вещи, вы же калечите людей».
Победить наркоманию Андрею помогли другие люди, а нейрохирургов-сверлильщиков он потащил в суд.
Андрей Самохвалов, бывший пациент: «В итоге суд я выиграл, а получить ничего не могу».
На западе защищать пациентов от врачей – доходный бизнес. В России такой адвокат много не заработает.
Александр Саверский, президент Лиги защитников пациентов: «Пациент готов отдать квартиру, что бы его вылечили. Это правильно. Но он не готов платить адвокату за три года кропотливой работы адекватно».
Следователи ведут дела неохотно. Мало кто из юристов пиелонефрит отличит от перитонита. А пострадавшие годами требуют возмездия и чаще - бесполезно.
Алексей Панов, юрист из Омска: «Когда врачи начинают сыпать медицинскими терминами и судья теряется, и истец тоже теряется».
Кабинет завален медицинскими пособиями. Каждый раз - новый учебник. Наталья – подзащитная Алексея, и второй год тянется их утомительная тяжба с омским родильным домом. Наталье неудачно сделали кесарево сечение.
Наталья: «Разрез был выбран неправильно. Началось кровотечение. Врач действовала, грубо говоря, руками. Все внутри мне разорвала».
Ей было предписано особое лечение. Врачи должны были выяснить это еще во время беременности, а получилось – в суде. Ребенок стал инвалидом, а Наталья больше не сможет родить.
Она хочет получить компенсацию, которой хватит на оплату услуг суррогатной матери – женщины, которая согласится выносить и родить ей еще одного ребенка.
Идея обсудить эту неприятную историю главному врачу родильного дома не понравилась.
На занятиях в Ивановском мединституте: «Больше всего дает информации анамнез. Кто согласен, поднимите руки».
Третий курс Ивановского мединститута ошибся. Но профессор Трушинский «неуды» студентам принципиально не ставит - от зубрежки нет никакого толка. Каждую лекцию он твердит о врачебных ошибках.
Здислав Трушинский, профессор: «Мне пожаловался больной, что у него мышки бегают по стенке. Я немедленно вызвал психиатра. Психиатр ничего не сделал, а через два часа больной схватил графин и нанес другому больному удар».
Медицина, учит профессор, наука неточная, а врачи - не боги. Всю жизнь нужно совершенствоваться. Но как, если платят мало.
Медсестра: «Дорофеева вчера домой собиралась – у меня, говорит, ни лекарств, ни денег. Вроде лежит».
Здислав Трушинский, профессор: «Откуда уважение к врачу то будет? А нагрузка какая? А писанины сколько? Страховая медицина сколько писанины добавила!».
Профессор – действительный член Нью-Йоркской академии наук - живет в студенческом общежитии. О своей главной врачебной ошибке написал книгу.
Здислав Трушинский, профессор: «Пятнадцатилетнюю девочку – профессорскую дочь - обследовали полсотни светил. Но она умерла из-за ошибочного диагноза».
Здислав Трушинский, профессор: «Я и сам виноват. Никто не хотел думать, в том числе и я, что мы имеем дело со смертельным диагнозом».
Откровенная документальная книга потрясла коллег. Трушинский заставил посмотреть на себя со стороны: пьяный реаниматолог, циничная гинеколог, беспечные медсестры.
Цитата из книги Здислава Трушинского «Врачу: исцелись сам»: «Врачи занимаются личными делами, зная, что природа сделает свое, и те, кому положено, справятся с болезнью сами».
В таких мрачных учреждениях трудятся главные контролеры врачебных ошибок. Секционные залы патологоанатомических отделений называют медицинскими ОТК. Но, к сожалению, здесь ставят окончательные диагнозы.
Наталья работает в морге лаборантом-гистологом за 2 тысячи рублей в месяц. Врачам, советует, нужно доверять, но проверять.
Наталья, лаборант патологоанатомического отделения: «Идешь к доктору по знакомству, к доктору, которого хорошо знаешь».
Александр Саверский, президент Лиги защитников пациентов: «У нас пациенты во всем виноваты сами. Они пьют, курят, болеют. Возникает вопрос – а Минздрав то тогда зачем?».
Беда семьи Быковых из Томска увязла в юридической бюрократии. На шестнадцатилетней Лилии врачи ставили эксперимент – вживили в спину арматуру с крюками и скобами. Самодельная железяка - рационализаторское предложение томских ортопедов. Они до сих пор с восторгом рекламируют себя по телевизору.
Фрагмент рекламного ролика: «Более двадцати детей и взрослых вернулись к нормальной жизни. Лучше нигде не сделают. Теперь филиал откроется в Узбекистане. Ученые убедились, что наука не знает государственных границ».
До операции Лилия активно занималась плаванием, а после вмешательства ортопедов - отнялись ноги.
Зульфира Быкова, мать: «Ребенок был абсолютно здоровым. Был сколиоз третьей степени».
Лечебница сменила название и юридический адрес – теперь судебное решение о компенсации вреда заморожено.
Цитата из книги Здислава Трушинского «Врачу: исцелись сам»: «Сейчас врачи лечат ухо, глаз, сердце, легкое, печень. Каждый специалист - свой орган, но до самого человека, тем более до его души, никому нет дела».
Врачи забывают в пациентах инструменты и салфетки. Вместо больной почки удаляют здоровую, вместо грыжи – мочевой пузырь.
Американские статистики поразили – оказывается, треть ошибок случается из-за неразборчивого почерка на рецептах. В России врачебные ошибки вообще никто не считает.
Илья Зимин, телекомпания НТВ.
http://www.ntv.ru/programs/news/namedni/index.jsp?iid=1714
================================================
Поставки человечины
Нас призывают верить, что Беларусь отдает на Запад органы своих граждан безвозмездно
АЛЕКСАНДР БАРНАТОВИЧ
Рано или поздно каждый из нас сталкивается с самым горьким опытом в своей жизни - потерей близких людей. И каждый взывает к медицине или к Господу Богу о помощи. Бывают случаи, когда жизнь обреченного на смерть можно спасти только за счет пересадки в его организм того или иного органа другого человека, в том числе и умершего. В Беларуси из трупов изымают: глазные яблоки, длинные трубчатые кости, ребра, реберные хрящи, артерии, бедренные вены, суставы и полусуставы, кожу, почки, костный мозг, сердечные клапаны...
Знают ли родственники умершего о том, что он стал донором, как это происходит в нашей стране, регламентировано ли это белорусским законодательством - в этом попытался разобраться корреспондент "БДГ". ...
http://bdg.press.net.by/2003/10/2003_10_29.1374/p14.shtml
========================================
Куда уходят сошедшие с ума?
29.10.2003 , 9:48
Виктора П. хорошо помнят в одном из столичных НИИ, где он занимался исследованиями в области физики. Теперь он — всего лишь один из 220 пациентов Рогачевского дома-интерната для психоневрологических больных.
Стремительное развитие общества, науки и технологий, другие мотивы иногда приводят к необратимым последствиям в психике некоторых людей, о чем свидетельствует и контингент этого хотя и не закрытого (не те времена!), но тем не менее несколько удаленного от постороннего глаза учреждения. Кого здесь только не встретишь! И архитектора, и музыканта, и инженера-строителя...
А еще, уверяют специалисты, люди сходят с ума (так попросту говорят в народе о подобных больных) от одиночества, неустроенной личной жизни. И это опять-таки видно на примере постояльцев данного заведения. Подавляющее большинство из них — образованные и, казалось, благополучные в жизни граждане. Но, оказывается, были холостыми, жили одни. Ох уж это одиночество!.. О нем знает разве что тот, кто его испытал.
Рогачевский дом-интернат для психоневрологических больных считается одним из наиболее благополучных подобных учреждений в Гомельской области. (Всего их здесь, кстати, семь.) Уже пять лет им руководит Антонина Андреевна Якутович. До нее за небольшой отрезок времени сменилось несколько директоров. Один был уличен в пьянстве, другой появлялся на работе лишь к вечеру, третьего интересовали совсем иные проблемы... Хорошая память осталась лишь о прежнем директоре В.Кончице, награжденном за долгую и безупречную службу орденом Ленина.
Антонина Андреевна с первых дней своего пребывания в должности директора потребовала от персонала лишь одного — относиться к постояльцам с терпением и состраданием. У кого этого не получалось, вынуждены были уволиться. Зато остались преданные делу. Например, Любовь Пименова. Шесть лет эта молодая женщина работает санитаркой. Звали ее в расположенный по соседству санаторий "Приднепровский". Там и условия работы полегче, и контингент, разумеется, иной. Не пошла.
Или ее же коллега-санитарка Валентина Харитонова. Тридцать лет на одном месте.
С ответственностью относятся к делу медицинская сестра Валентина Крачева, диетсестра Татьяна Николаевна и санитарка Татьяна Ивановна Симаковы, санитарка Марина Воднева, другие работники. Впрочем, и стимул к труду имеется: регулярная и немалая, особенно по сельским меркам заработная плата.
Учреждение финансируется из бюджета. Но, несмотря на это, коллектив своими силами многое делает по созданию условий для содержания своих постояльцев. Имеется солидное подсобное хозяйство, которым руководит опытный агроном Владимир Адарченко. На сорока гектарах здесь расположены свиноферма на 75 хрюшек, две теплицы, сад с огородом, картофельные и иные посадки. Под надзором инструкторов по труду на производстве заняты сами обитатели: им это необходимо по медицинским показаниям. Никого постороннего на работы не привлекают.
Тем не менее не все лечащиеся горят желанием трудиться. Тех, кому это очень уж не нравится, оставляют в покое. Чаще всего это особенно замкнутые или чем-то чересчур увлеченные. Как, например, Коля Т. В окрестном лесу он соорудил избушку и проводит там все свое свободное время...
Подсобное хозяйство помогает улучшить и сделать более разнообразным питание. Оно полноценное, с соблюдением всех диетических и индивидуальных норм.
По словам директора, находиться в обществе подобных людей даже интересно. Конечно, речь не идет о буйных. Зато те, которые менее агрессивны, порой просто умиляют. Они влюбляются и ревнуют, ухаживают друг за дружкой, а то и создают семейные пары. Вот только медики следят, чтобы детей у такой четы не было.
По существующим правилам значительная часть пенсии больного принадлежит содержащему его учреждению и лишь немного — ему самому. Скромной суммой он волен распоряжаться по своему усмотрению. Правда, с помощью здоровых людей. Для этого создана специальная комиссия. Ее члены периодически выезжают с пациентами в городские магазины, где те в их присутствии приобретают различные недорогие вещи, в основном предметы обихода. Яркие, цветастые предметы-покупки, словно игрушки для малышей, радуют этих несчастных людей, помогают им коротать время, отвлекают.
Среди проживающих здесь немало способных и даже талантливых людей. Иные из них продолжают творить: рисуют, вышивают, увлекаются резьбой по дереву. Глядя на многие из этих работ, никогда не скажешь, что их создавал больной человек.
Определенный уют, некоторое душевное успокоение несчастным людям создает и сама местность, в которой расположен дом-интернат. Лес — хвойный и лиственный, чистый воздух, птичьи голоса... Природная гармония помогает лечить души, пребывание здесь становится не таким однообразным и скучным. Ведь многие постояльцы этого дома не имеют родных, а у кого они и есть — приезжают очень редко, а то и вовсе не появляются. Все свои заботы по содержанию родного по крови человека они передают государству. Оно, мол, все сдюжит...
В дом-интернат его постояльцы попадают после совершеннолетия и проживают здесь до глубокой старости. Степаниде С., например, 102 года. До восьмидесяти лет трудилась в подсобном хозяйстве. Лидия Б. — 1908 года рождения. Несмотря на столь почтенный возраст, бабушки вполне подвижны и доброжелательны.
Почти все постояльцы заканчивают здесь свой земной путь. Умерших хоронят всем коллективом на собственном кладбище. Могилы здесь пронумерованы, а номера записаны в специальный журнал, который хранится на строгом учете. Несмотря, однако, на внешнюю ухоженность места захоронения, выглядит оно несколько угнетающе. Не видно обычных в таких случаях памятников, цветов. На всех — одно голубое небо...
Бывает, однако, что некоторых умерших забирают родственники, чтобы предать земле на родине...
В дом-интернат мы приехали неожиданно и без всякого предупреждения, поэтому застали здесь все таким, каким оно есть на самом деле. Территория вокруг выглядела чистой и прибранной, а двор утопал в цветах. Директор не постеснялась при нас отчитать санитарок, которые, словно поутру у колодца, некоторое время без пользы "чесали языками".
А Виктор П., оказывается, уже дважды убегал из этой, ставшей теперь для него постоянной обители, и каким-то образом добирался до Минска. Медики говорят, что такое случается, когда в сознании у пациента наступает временное просветление...
Олег ШВЕДОВ, "Народная газета"
http://www.naviny.by/node.phtml?index=21515
|
